Миграции в Европе

В Европе миграции не встречали каких-либо природных барьеров; переселения не имели иных границ, кроме морского побережья на крайнем Западе, и поэтому переход к оседлой стадии на Западе произошёл быстрее. В то время как на Балканах и части Восточной Европы политика Византии прилагала все усилия, чтобы воспрепятствовать вторжению и расселению варварских племён, на Западе начиная с IV века ничто не могло помешать созданию и укреплению новых государств.

Производство благ и экономика находились в руках зависимых народов, и варвары были вынуждены, для того чтобы осуществлять контроль над ними и взимать налоги, согласовать свои организационные формы с римскими структурами, и чем более протяжёнными были завоёванные территории, тем более рассеянным становилось их население.

Эта ситуация, вероятно, объясняет новое стремление королей ограничить роль древнего собрания свободных воинов, по сути демократического института, и заменить его советом короны, который пришёл на смену собранию, избиравшему короля, и намного меньше ограничивал его абсолютную власть. Военные предводители, следовательно, были заинтересованы в образовании государств, по крайней мере в юридическом и политическом плане: они стремились лишь перенять методы централизации римского государства в эту позднюю эпоху.

Монархия поздней империи поражала их своим блеском и престижем, но ещё больше тем, что она ограничивала власть императора намного меньше, чем власть, которой располагали племенные вожди варваров. Это притязание послужило поводом для борьбы в рамках остготского государства, связанного с исключительной личностью Теодориха.

Теодорих оказался перед лицом сложнейшей ситуации. Как официальному представителю Византии, где он был консулом и военачальником, ему было поручено освободить Италию от узурпатора Одоакра.

Но Италия по-прежнему оставалась древним центром империи: Рим был не только местонахождением сената, но и резиденцией папы, духовного лидера, авторитет которого только возрастал за счёт несостоятельности политической власти. Все более тяжёлые отношения папства и Византии ещё больше осложняли политические отношения между восточным двором и королём готов.

Сверх того, приходилось гарантировать своим сторонникам сохранение арианской веры. Жёсткое разделение военных функций готов и гражданских функций римлян было только теоретическим. Военная власть не упускала случая, чтобы выйти за установленные границы. Противоречия между обычным правом германцев и юридическим сознанием римлян не могли, с другой стороны, быть сняты эдиктами короля, несмотря на усилия последнего примирить два противодействующих принципа.

Если экономическая проблема была частично решена благодаря импульсу со стороны земледелия — продовольственной базы меньшинства завоевателей, то в культурном плане оппозиция оставалась явно выраженной: готы отвергали римскую цивилизацию. Попытки короля достичь согласия с римским элементом — длительная благосклонность по отношению к римским учёным и интеллектуалам, политические функции, которые им доверялись, — свелись в конечном итоге к чисто формальным мерам.

Их военачальниками являлись германцы, но король сохранил в должности римлян, служивших при дворе и в сенате. Он активно заботился о том, чтобы выглядеть не как предводитель варваров, но как представитель и источник императорской власти и узаконить свою власть в глазах покорённых римлян, — он облачался в пурпур и носил императорские знаки отличия.

«Теодорих, король Божьей милостью, прославленный в войне и в мире» — гласит надпись в Равенне: Rex Theodoricus favente Domino et bello gloriosus et otio. Впрочем, этот король народа воинов, казалось, не любил войну. Он осознал, что период мира ему необходим, для того чтобы достичь двух целей: создать единое государство римлян и готов и сделать своё королевство политическим центром западного мира. Хотя это так и осталось мечтой, попытка политического объединения стала, несомненно, наиболее оригинальным проявлением гения Теодориха.

Политика короля готов проясняет нам ситуацию V–VI веков — ситуацию стремительного упадка Западной империи: две основные составляющие новой европейской реальности оставались ещё слишком чуждыми друг другу, чтобы отказаться от своей исключительности, от своих традиций и своего духа ради объединения. Возможно, проявляя меньший талант, короли вестготов в Испании и вандалов в Африке сталкивались с аналогичными трудностями. Их власти не удалось глубоко укорениться в толще романизированного пласта: несколько десятков лет не могли стереть века романизации.

Перед лицом крепкой политической организации и грозного военного могущества эти варварские меньшинства оказались не способными сопротивляться: готы Италии и вандалы Африки быстро уступили при попытке отвоевания земель, предпринятой Юстинианом.