Кельты и иберы

С проникновением карфагенян и последующей романизацией завершилось и усилилось превосходство средиземноморских государств, влияние которых ощущалось сначала лишь по периметру полуострова. Внутри параллельно развивалась сложная ситуация, в истории которой ещё трудно разобраться, но которая проясняет довольно значимые особенности. Прежде всего, встаёт проблема отношений между кельтами и иберами.

Гальштатские влияния, которые обнаруживаются в течение позднего первого железного века не в одной культуре, — последствия тесных отношений с континентальной Европой при посредничестве галлов, эти контакты возникли, скорее всего, до того, как кельтские группы проникли на север Испании. Позже устанавливаются контакты с цивилизацией Ла Тен.

Возможно, они восходят не только к периоду расцвета последней, то есть началу III века до нашей эры, но, вероятно, уже к V или IV веку до нашей эры, когда другие кельтские волны могли достигнуть Испании.

Связь центральной и северной Испании с кельтским миром прослеживается по многочисленным данным: топонимическим и ономастическим, по формам предметов, украшений и, особенно, оружия, следам погребальных обрядов и типичных кельтских культов.

Название кельтиберы, которое впервые появляется у Тимея, соответствует этнической классификации, используемой греками. Оно могло обозначать смешанное население иберов и кельтов или просто кельтов, осевших в Иберии. Но в середине III века до нашей эры полуостров был назван Иберией. Предполагают, хотя это и требует подтверждения, что прошла серия войн, в ходе которых иберийская группа одолела кельтскую, вынудив её покинуть Месету и вытеснив к Пиренеям.

В IV веке до нашей эры иберийское влияние уже достаточно сильно ощущалось в центральной части полуострова, но поток, пришедший из Средиземноморья, изменяет его облик, если не этнический, то культурный. Во всяком случае, сама природа этого края, морская организация иностранных держав принуждают группы, перемещавшиеся между Пиренеями, Атлантикой и Средиземноморьем, истреблять друг друга или смешиваться: Испания становится «ловушкой», из которой, как правило, не возвращаются.

Поэтому кельтский элемент перестал сливаться с другими под давлением иберов, сохраняя оригинальные черты, которые позволяли ему осознавать некоторую индивидуальность. Кажется, что здесь никогда не было настоящих кельтских политических образований, во всяком случае в эпоху, к которой относятся первые исторические сведения.

Собственно иберийская цивилизация, возможно, была наследницей античного царства Тартесс. Действительно, она и развивалась в течение V и IV веков до нашей эры именно в Судесте и не стала по-настоящему новым творением. Её корни погружены в местные традиции, и она начала оформляться, по крайней мере по свидетельству археологических данных, во время установления первых отношений с греками.

Но пласт, образованный этими контактами, оставался на одном месте, как свидетельствуют остатки, до тех пор, пока не возникла иберийская цивилизация — по-видимому, благодаря приобретениям, принесённым греческой и пунической колонизацией. Эта цивилизация единственная, если не считать цивилизаций древней Италии, достаточно рано создала на Западе архитектурные произведения и монументальную скульптуру.

Иберы, кроме того, заимствовали у цивилизаций Средиземноморья некоторые типы фортификаций и даже городские планы. Однако они не создали ни одной собственно городской цивилизации и, скорее всего, даже не достигли стадии крупных галльских племенных объединений: их более мелкие структуры в этом отношении лишь продолжают структуры первого железного века.

Когда пришёл конец политическому и экономическому преобладанию тартезийцев, характер которого, впрочем, остаётся достаточно неясным, иберы вернулись к старому племенному партикуляризму. Более или менее задетые кельтскими волнами, более или менее обогащённые за счёт морских связей, иберийские территории сохраняли свой традиционный культурный облик: множество народов (gentes), упоминаемых в исторических источниках, иллюстрирует эту ситуацию.

Каждая группа имела свой опорный пункт, и именно поэтому ни один римский полководец во II веке до нашей эры не мог похвастаться, что взял несколько «городов» в ходе одной-единственной кампании. На самом деле речь идёт о крепостях, построенных на возвышенностях и окружённых надёжными стенами, которые благодаря удачному естественному расположению сложно было захватить.