Испания и восток

В ходе Второй Пунической войны союзные отношения, которые связывали Ганнибала и Филиппа V Македонского (221–179 годы до нашей эры), втянули Рим в войны на Востоке, так же как чуть раньше открытие в Испании «второго фронта» против карфагенян подтолкнуло его к завоеванию Западного Средиземноморья. Эта двойная экспансия придала новое значение, новый масштаб завоевательной политике Рима.

Здесь кстати пришёлся человек, который в одной-единственной перспективе объял всё безграничное пространство новых проблем, — Сципион Старший, первый «универсальный человек» римской истории. Победив Карфаген после установления римского господства в Испании, он стал инициатором новой политики в отношении Востока.

Опорные пункты империи оказались распространены повсеместно. Сципион стал также, в отличие от Катона и традиционалистов, убеждённым сторонником культурной интеграции Рима с эллинизмом. Но эти перемены — novae res — во всех отношениях пугали римский господствующий класс, который испытывал отвращение к радикальным мерам. Его политика, чередующая осмотрительность и уступки, крестьянская недоверчивость натолкнулись теперь на мощный прогрессистский импульс.

Дерзость Сципиона противостояла выжидательности Фабия. Однако противоречие между этими двумя позициями не было непримиримым. Превосходство эллинистического мира заключалось прежде всего в активности духа, а превосходство римского — в способности к организации. Нужно было синтезировать эти начала в мировом масштабе. Для создания новых необходимых отношений римляне воспользовались длительным опытом, приобретённым Италией.

Опыт Великой Греции в целом соответствовал лишь «домашней» форме эллинизации, но в результате войн на Востоке она приобрела более широкий и ясный характер, став мощным катализатором грандиозного синтеза, который приведёт к созданию империи. Рим стал пропагандистом эллинизма на Западе, одновременно осуществляя культурную интеграцию на своём собственном пространстве.

В Италии это особенно ощущалось в искусстве; изменения проявились в Этрурии, Кампании, Лации и в самом Риме, где было создано наиболее значительное собрание произведений классического и эллинистического искусства. Кроме того, влияние Греции, адаптируясь, впрочем, к своеобразию и потребностям каждой культурной среды, находило здесь свой способ выражения.

Именно во II веке до нашей эры прорисовывается также историческая роль Рима в отношении Европы. Конечно, характер и масштаб римской экспансии в этом направлении показывают, что приоритетным в плане завоевания и установления гегемонии пока ещё остаётся восточное направление. Но захват Северной Италии, окончательно закреплённый итогами Второй Пунической войны, поставил Рим на исходные позиции для подчинения континентальных территорий, так же как завоевание Сицилии в своё время дало импульс для покорения Средиземноморья.

Захват Испании после долгих и кровавых военных кампаний повлёк за собой завоевание юга Галлии, необходимое для создания непрерывной полосы владений от Пиренеев до Альп. На востоке, напротив, наступление в Иллирии ограничилось запугивающими экспедициями и разгромом пиратских гнёзд. От Галлии до Норика и Паннонии при помощи дипломатии пытались сохранить равновесие, необходимое для безопасности Италии и её западных провинций.

Европейская роль севера Италии, по-видимому, оставалась ещё недостаточно ясной, даже для главных действующих лиц римской политики. Мы к этому вернёмся. Этот регион покорялся мирно, в течение полутора веков, осуществляя полную интеграцию, благодаря которой в I веке до нашей эры снискал гражданское право и похвалу Цицерона. Это позволит ему впоследствии очень быстро стать связующим звеном континентальной экспансии, которая развивается с конца I века до нашей эры.